Всяческий Бред : Jul2020

эта исполнительная власть с ее огромной бюрократией и военной организацией, с ее изощренным государственным аппаратом, охватывающим широкие слои, с множеством чиновников. Это ужасное паразитическое образование, насчитывающее полмиллиона, помимо армии в еще полмиллиона, опутывает тело французского общества как сеть и душит все его поры. … Все революции лишь совершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее. Стороны, которые боролись за господство, рассматривали владение этим огромным государственным зданием как основную добычу победителя.

Я помню одно лето, это было очень давно. Мне четырнадцать. Мы с мамой и тетей Перл поехали на каникулы в Пенсильванию к дяде Джо. Одним ясным солнечным утром я проснулась, а моя мама мертва – она утонула в бассейне.

Это истина случившегося. Истина, заключенная в рассказе, немного отличается. В мыслях я часто возвращаюсь к этому событию, и с каждым разом воспоминание становится все более материальным и осязаемым. Я вижу величественные сосны, ощущаю свежий запах смолы, чувствую зеленую от водорослей озерную воду на своей коже и вкус холодного чая со свежевыжатым лимонным соком, который готовил дядя Джо. Но сам момент смерти всегда оставался туманным и неясным. Я так и не увидела тело матери и не могла представить ее мертвой. Последнее, что я помню о ней, – как вечером накануне смерти она подошла ко мне на цыпочках, быстро обняла и прошептала «Люблю тебя».

Тридцать лет спустя, на праздновании девяностолетия дяди Джо, он рассказал, что именно я нашла маму в бассейне. После первого шока – «нет, это была тетя Перл, я спала, я ничего не помню» – воспоминания начали возвращаться – медленно и непредсказуемо, словно дымок, вьющийся над лагерным костром из сосновых бревен. Я видела себя – худенькую темноволосую девочку, которая смотрела на сверкающую голубую воду бассейна. Моя мама, одетая в ночную сорочку, лежала ничком на поверхности воды. «Мам? Мам?» – окликала я ее, повышая голос от ужаса. Я начала кричать. Я помню полицейские машины, их мигалки и носилки с чистой белой простыней, которую подоткнули под ее тело.

Конечно, все сходилось. Неудивительно, что меня всю жизнь преследовали обстоятельства смерти матери… воспоминания об этом всегда хранились в моей голове, просто я не могла до них добраться. Но теперь, когда я получила эту новую информацию, все встало на свои места. Возможно, это воспоминание, умершее и теперь вновь ожившее, могло объяснить мою одержимость искаженными воспоминаниями, мой маниакальный трудоголизм, мою жажду защищенности и безусловной любви.

За три дня мои воспоминания расширились и окрепли. Затем как-то рано утром мне позвонил брат и рассказал: мой дядя проверил факты и понял, что ошибся. Как оказалось, память его подвела. Он вспомнил (и другие родственники подтвердили это), что маму в бассейне нашла тетя Перл.

После этого телефонного разговора я осталась наедине со своим съежившимся воспоминанием, сдувшимся, как проколотый воздушный шарик, и чувством удивления оттого, каким доверчивым может быть даже самый скептический ум. Всего лишь одно случайно оброненное предположение, и я тут же начала охоту за призраками внутри себя, усердно пытаясь найти подтверждение этой информации. Когда мои воспоминания оказались выдумкой, я почувствовала странное желание вернуть себе правду-историю, такую яркую и динамичную. Это подробное, но полностью выдуманное воспоминание завораживало своей детальностью, проработанностью до мелочей, полным отсутствием неясных, туманных моментов. Я хотя бы знала, что случилось в этот день, в моем воспоминании были начало, середина и конец, по крайней мере, в нем все сходилось. Но когда оно исчезло, у меня осталось лишь несколько мрачных деталей, огромное количество пробелов и мучительная, бесконечная печаль.

Поразительно, но инстинкту самосохранения абсолютно безразлично — благоприятно новое поведение, новые непривычные обстоятельства или же они плохи — он в любом случае реагирует самым негативным образом. Для подтверждения этого факта над одной из собачек учудили такой эксперимент. Сначала ее обучили определенным образом доставать подкормку из специального устройства. Здесь нужно заметить, что в качестве подкормки (вознаграждения за удачное выполнение задания, т.е. положительного подкрепления) использовался сухарный порошок (вещь, как вы догадываетесь, съедобная, но отнюдь не деликатес).

Собака совершенно освоилась с этой задачей, выполняла ее быстро и успешно, но вот в очередной раз вместо сухарного порошка в это устройство положили кусок свежего мяса (вот уж поистине собачий деликатес!). Что же произошло? Собака, как и обычно, т.е. следуя своей привычке, подбежала к этому устройству и специальным образом открыла его крышку, но, не обнаружив там сухарного порошка, впала в ужасное беспокойство, отказалась от мяса (вы можете себе это представить?) и вообще полностью лишилась способности справляться с этим заданием!

Мясо, конечно же, лучше сухарного порошка, но, если, согласно привычке (или, иначе, динамическому стереотипу), должен быть порошок, мясо уже не подходит, причем ни под каким соусом. Инстинкт самосохранения интересуется не последствиями поведения, а строгим и непременным выполнением всех пунктов, заложенных в программу данного поведенческого стереотипа.

http://loveread.ec/read_book.php?id=470&p=7

Один из самых прославленных психотерапевтов, автор гештальт-психотерапии — Фредерик Перлз сказал как-то на своем семинаре: «Существует три типа дерьма — куриное, коровье и слоновье. Когда вы говорите друг другу: „Привет!“, „Пока!“, „Как дела?“, „Здорово живешь!“, „Классный прикид!“ — это куриное дерьмо. Когда вы говорите: „Потому что…“, „Следовательно…“, „Значит…“, „Следует сделать вывод…“ — это коровье дерьмо. Когда же я рассказываю вам о теории гештальт-терапии — это слоновье дерьмо».